Status: in process
upd1.Мне хочется схватить тебя за шкирку, трясти изо всех сил и орать: «Что ты, мать твою, творишь!?»
Или дать по губам и поставить в угол. Только хреновая из меня всегда была старшая сестра. Возможно, три минуты – это недостаточная разница в возрасте.
В конце концов, теперь я могу смело брать вину на себя. Ведь это я подарила тебе красный «фендер» на семнадцатилетие. Я копила на эту штуковину год, работая после школы в закусочной в Холборне. Целый год пять дней в неделю готовить сэндвичи – свихнуться можно. Когда на первом курсе я читала Данте, я точно знала, что с картиной Ада чувак промахнулся. Я просто знала, как тебе хотелось заполучить эту гитару, а родители наотрез отказались покупать ее. Я просто думала, что она принесет тебе счастье. Если честно, я до сих пор не могу понять, ошибалась я или нет.
Сейчас нам по двадцать пять. Я торчу в пробке в центре Лондона, пью кофе из Старбакса, а по радио снова крутят твою песню. Ты в Берлине, где у тебя сегодня концерт, куришь и наверняка пьян.
Последнее время мне даже почти не стыдно в душе, когда очередной заказчик, которому я привожу макет на утверждение, спрашивает у меня, не родственница ли я того самого Вудворда, и мне хочется сказать – нет. Последнее время, собственно, именно так я и говорю.
Ты до сих пор звонишь мне постоянно и зачитываешь новые стихи. Ты никогда не называл их текстами песен. Ты звонишь в любое время, не разбирая дня и ночи. А вместо того, чтобы отключать телефон к черту или заблокировать твой номер, я только чертыхаюсь, поднимаюсь с постели, стараясь не разбудить Шона, хватаю сотовый и плетусь на кухню. И выслушиваю твою очередную бессонную ночь, которую ты законспектировал на коробках из-под пиццы. Мне хочется сказать тебе, что, когда тебе было двадцать, твои стихи были куда лучше. Но потом я осекаюсь и думаю: возможно, лучше была я.
Если честно, я тебя ненавижу, братец. И мне за тебя чертовски страшно.
~1~
Я не люблю оставаться одна. В такие моменты мне кажется, что вообще все исчезли. А у меня и так явный перебор чувства одиночества. У меня даже нет кота. Поэтому я не выношу, командировки Шона. А уезжает он частенько. В Лидс, Шеффилд, Кембридж, Ковентри – все эти городишки, которые занудны и старомодны, как английская литература.
Шон уезжает на пару дней, а я не могу спать толком. Я слоняюсь по квартире почти до рассвета, читаю Уэлша, слушаю музыку с Last.fm, не запоминая названий групп, а потом до вечера живу на кофе, из-за чего, разумеется, не сплю еще одну ночь.
Когда Шон возвращается, мой режим ни к черту. Шон злится на мою безответственность, я раздражаюсь из-за недосыпаний, ничего не успеваю и доделываю проекты ночами.
- Три часа уже, может, ты приляжешь? – Шон стоит на пороге кабинета в мятой футболке, босиком и устало протирает глаза.
- Я не могу, - сдержанно отвечаю я, не отрываясь от экрана.
- Все будет хорошо… - тихо говорит он после паузы.
И тут я обычно не выдерживаю.
- Твою мать, Шон, если ты скажешь мне, что все будет хорошо – это не поможет закончить мне чертеж к утру, я не стану супергероем, если ты скажешь мне, что у меня все получится, потому что нихрена у меня не получается в данную минуту. И если ты скажешь мне: «я тебя люблю», я не почувствую себя счастливей, потому что у меня мигрень, не сходятся масштабы и я не высыпаюсь уже неделю! Очень сложно быть счастливой в таких условиях!
Я запинаюсь, я не хочу обижать Шона, но, черт возьми, он не вовремя, как обычно. Такое чувство, что вовремя рядом со мной всегда оказывается только бутылка виски. Не так уж скверно, честно говоря.
- Я пойду спать, - все тем же спокойным голосом отвечает Шон, с минуту поглазев на меня непонимающим взглядом.
- Шон… извини, - тихо зову я.
- Да все в порядке, - не оборачиваясь, он махает рукой. – И да. Езжай на работу автобусом. Не хочу, чтобы ты заснула за рулем, - его растрепанная голова снова показывается из-за двери.
Я улыбаюсь, вздыхая.
В такие минуты, если честно, мне хочется, чтобы он уехал в свой Лидс на полгода. Но когда он уедет на очередные несколько дней, мне будет очень тоскливо. Потому что когда Шона нет рядом, мне приходится разговаривать с собой. А это всегда заканчивается так себе. Иногда мне кажется, что Шон нужен в моей жизни исключительно для контроля потребляемых мной сигарет и алкоголя, и вот тогда я чувствую, что мне страшно потерять его. Потому что, когда Шона нет рядом, мне хочется позвонить брату и проорать в трубку: «Я больше не могу так, Майлз!»
~2~
Я не общаюсь с дружками брата ровно с того момента, как он загремел в больницу с переломом ноги полгода назад и никто не навестил его. Майлз поскользнулся на лестнице, как сказал мне Алан по телефону, сообщая адрес.
Когда я примчалась в госпиталь в Челси, Алана там уже не было. На его плечах еще несколько таких же бестолковых групп и тратить все время на кого-то одного ему некогда. В отличие от большинства, Алан даже на себя время не тратит. Так что я не держу на него зла.
В холле меня встретил Рамон, басист из группы Майлза. Самый неприметный участник, на мой взгляд. Скромный парень в разношенных джинсах и вечной клетчатой рубашке - я так и не понимала – она у него одна или это куча одинаковых.
На вечеринках, а тогда я еще ходила на них, он отсиживался в уголке и тянул один стакан эля всю ночь. Я смотрела на него и думала, что костюм клерка пошел бы ему куда больше, чем рок-н-ролл. Мы с ним и не были особо дружны до того чертового дня. Майлз выглядел неважно, но пытался шутить. Доктор сказал, что уже через месяц он будет бегать как марафонец.
Потом мы с Рамоном плелись по тихой пустынной улочке до Кингс Роуд пешком и молчали.
- Тебя подбросить? – спросила я. Вечером было не проехать, поэтому пришлось оставить машину у домов на той стороне улицы.
Рамон промолчал, будто не знал, что сказать. Или не решался.
- Слушай, Эста… Денек не из легких, да? – он смущенно усмехнулся, переминаясь с ноги на ногу. – Может, заглянем в бар, пропустим чего-нибудь?
Я только нахмурилась. Слышать от Рамона приглашение в бар – это все равно, что увидеть еврея в майке «Холокост».
- Ну… ладно, - кивнула я.
Мы доехали до Пикадилли, снова не проронив ни слова. Я вообще не знала, о чем мы с Рамоном можем поговорить. Я даже ничего не сказала, когда он выключил магнитолу, едва ди-джей объявил их группу, и заиграла песня «Смерть приходит по утрам».
В баре я заказала кофе, а Рамон виски. И вот в тот момент вечер разонравился мне окончательно.
- Знаешь, что с Майлзом? – спросил Рамон, закуривая.
- В смысле? Он сломал ногу…
- Да, но как?
Я пожала плечами.
- Алан дал ему в морду, а Майлз неудачно упал… Он был под кайфом.
- Под кайфом?
- И это была не травка. Кокаин.
Я смогла только усмехнуться, словно небылицу услышала.
- Рамон, я что, снимаюсь в кино у Бойла? – я всплеснула руками, едва не сшибив чашку кофе со стола.
- Майлз подсел на наркотики, - повторил Рамон так, словно прогноз погоды мне на завтра сообщил. – Алан кучу денег отвалил больнице, чтобы те не привлекали полицию.
- Долбанное дерьмо.
Рамон допил виски.
- Я раньше его таким не видел… Пьяным да, но…- Рамон затянулся и раздавил истлевшую до фильтра сигарету в пепельнице. – Я подумал, Эстер, ты же… можешь поговорить с ним…
- Поговорить? Рамон, что ты несешь! Я не умею лечить наркозависимость божьим словом. Я знаю Майлза, сейчас ему повезло, а следующий раз он непременно вляпается в дерьмо с полицией. Так что пусть Алан кладет его в лечебницу и врет «Сану» про воспаление лёгких.
- И это все, что ты можешь сказать? – сухо заметил Рамон.
- А что еще? Я должна зайтись в истерике, плакать и заламывать руки? Знаешь, Майлз сильно изменился. Он не тот, каким я его помню. Просто я дерьмо за версту чую. А дерьмо надо убирать сразу, потому что пока ты будешь огорчаться «вот черт, у меня тут дерьмо!» оно будет вонять.
Я достала из сумки пять фунтов и положила на стол.
- Я позвоню Алану завтра. Счастливо, Рамон.
- Да я не прошу тебя говорить с ним о наркотиках! – резко сказал он и обернулся ко мне.
Я остановилась на полушаге, скрестив руки на груди.
- Ты знаешь, что у него в бумажнике твоя фотография? Ты знаешь, что гребаную песню «У Бога нет дома» он посвятил тебе, только сказать все не решался, думал тебе не понравится. Ты же хорошая девочка, Эстер, гордость родителей, а он вроде как темное пятно, да? И вам вроде как все равно, есть он или нет.
- Это не так, Рамон.
- Да все так и ты это знаешь, - раздраженно перебил он. – Ваш отец снова поздравил его с днем рождения не пятого, а шестого февраля… Хотя поздравить тебя пятого у него времени ведь хватает? Ты считаешь, что Майлз занимается глупостями, что он как ребенок, все не вырастет из песочницы, а в музыке он может выговорится.
- А где же его чертовы друзья, а? Где они были сегодня? В конце концов, ты, Рамон, кажется, знаешь о нем уже больше моего, так, где же твоя поддержка?
- У него нет друзей. И я не могу заменить ему тех, кого он любит, даже при условии, что я люблю его! – дрогнувшим голосом выпалил Рамон, тут же поджав губы и опустив глаза.
- Знаешь, - я вздохнула, выдержав паузу, и выставила ладони вперед. – С меня хватит новостей на сегодня. Если хочешь, могу все-таки подвезти тебя…
- Я поймаю такси, - Рамон зачесал пальцами челку назад и снова закурил.
- Тогда пока.
Самое смешное, что с кокаином все в итоге оказалось не так страшно. Я орала на Алана, Алан орал на Майлза, Майлз послал нас к черту. Ему хватило двух доз и одного утра в заблеванном туалете, чтобы понять, что лучше виски, по-прежнему, ничего не придумали.
Когда я послушала песню «У Бога нет дома», я хохотала как ненормальная. Она была о закусочной.
И только, когда я узнала, что Рамону прописали антидепрессанты, мне было совсем не смешно. Я отправила ему сообщение: «Таблетки не вылечат нелюбовь того, кого любишь ты». Так мы стали друзьями.
upd2.~3~
- Ты видел? Нет, ты видел? – я беспорядочно машу руками, пытаясь прикурить, и облокачиваюсь на стену. – Он выдал мой проект за свой, внеся в него какие-то две идиотские поправки!
Я стискиваю зубы так, что боюсь перекусить сигарету, но это единственный шанс не разрыдаться прямо сейчас.
- Я месяц, месяц разрабатывала дизайн, чтобы потом этот…
- Эстер, не психуй, - перебивает меня Дуглас, прежде чем я разражусь нецензурной тирадой в адрес нашего шефа. – Ты же знаешь, ему просто необходимо потрясти яйцами. Потом он еще рассыплется тебе в благодарностях и повысит зарплату.
- Но, - я делаю глубокий вдох, чувствуя, как к горлу снова подступил комок. – Но он выставил меня идиоткой в глазах ребят из головного офиса! Дуг, я выглядела как второкурсница архитектурного колледжа, сдающая чертеж без привязок!
Дуглас выпускает дым в потолок и пожимает плечами.
- Какая разница – макет их устроил…
- И они в полной уверенности, что это заслуга Адамса! – я почти ору и резко развожу руками, едва не туша сигарету о стену. – Я так давно мечтала заняться интерьером нежилых помещений, меня тошнит от этих квартир уже. И, черт возьми, мне выпадает шанс, Дуг, ты же понимаешь, что кинотеатр в Байсватере – это… это… - я только бессильно затягиваюсь еще раз.
- Ты что, думаешь, у тебя заберут проект? – Дуглас усмехается. – Адамс не станет с этим возиться, хоть это будет заказ Королевы! Эсти, блядь, ты третий год в этой конторе и все еще не привыкнешь! Адамс горазд только пыль в глаза пускать, а дойдет до дела – его и след простыл. Так что хватит тут слёзы глотать, принцесса. Скоро о тебе напишет «Архитектурный журнал», - Дуглас пижонски прищуривается и двумя пальцами запускает окурок в урну. – Пошли пообедаем, а? Мне кажется, Адамс энергетический вампир, чувствую такую слабость, - Дуглас корчит рожицы. – И голод. Слона бы съел! А ты, ну-ка, - он, шутя, прикладывает мне руку к животу. – Килограмма два ушло, прям чую!
- Дуглас, - смеясь, протестую я, изворачиваясь, и выбрасываю свой окурок тоже.
- Ну вот, ты уже улыбнулась, другое дело! А Адамс точно вампир, говорю тебе. Джереми аж засыпает от упадка сил на каждом совещании!
Я хохочу, мы выходим из офиса и идем в Сайнсберис за этой якобы натуральной домашней едой в пластиковых коробках, чтобы потом съесть ее, гуляя в округе. В Лондоне все едят на ходу. Ума не приложу, на чем еще зарабатывают все эти кафе. Наверно, на туристах.
Я беру спагетти с острым соусом и сэндвич с тунцом и кукурузой, а Дуг овощной салат с куриными крылышками. Потом мы покупаем два ванильных кофе в Старбаксе на Оксфорд стрит и идем на площадь Сохо. Площадь – звучит гордо. На самом деле – островок покоя на Вест Энде. Маленький закуток с расходящимися от него тесными улочками, где можно сесть и заметить, что, оказывается, сегодня в Лондоне солнечно.
- На самом деле, у тебя классный проект, - говорит Дуглас, подцепляя помидоры на вилку.
- Правда?
- Абсолютно. Я в восторге. Когда его запускают?
- Планируют через месяц. Там еще идут строительные работы… Ты знаешь наших застройщиков – сначала это месяц, потом квартал, а потом помещение уже переходит сразу к твоим внукам, - жестикулируя, объясняю я, и Дуглас смеется, смущенно булькнув в кофе через трубочку. Я улыбаюсь, доедая спагетти, и вытираю губы салфеткой.
- Неловкое молчание, да? – я сжимаю губы в усмешке.
- Прекрати, - Дуглас легонько пихает меня в бок. – Ты знаешь, что я полный профан в кино, и все эти цитаты – это не мой конёк…
- Нет, - хитро улыбаюсь я, - скажи.
- Слушай, я засыпаю даже на Адаме Сэндлере…
- Это нормальная реакция, - подмигиваю я, опуская пластиковую коробку в урну и принимаясь за сэндвич.
- Ну…мммм… - Дуглас задирает голову, будто там сейчас будет всплывающая подсказка и, пользуясь его невниманием, я выхватываю у него из рук его стакан с кофе.
- Эй! – возмущается он.
- Скажи, - не унимаюсь я.
- Минутку. Я сейчас напишу на твиттер: «очаровательная архитекторша-истеричка терроризирует меня в обеденный перерыв цитатами из «Криминального чтива». Здесь меньше сто сорока знаков? Или подожди, у Тарантино есть твиттер? Я спрошу у него, что там еще за фразочки были…
- На твиттере нет комментариев, - я доцеживаю свой кофе и возвращаю Дугласу его стакан.
- Подстава, - притворно расстраивается он. – Ого, смотри-ка, - он задирает манжет, чтобы проверить время. – Пора идти обратно… Мистер Адамс, взгляните, пожалуйста… - передразнивает Дуглас, поднимаясь со скамейки.
Я все еще сижу, облизывая сливки с трубочки.
- Эй, Эста, догоняй, - Дуглас оборачивается ко мне.
- Ты сказал это! – я едва не подпрыгиваю. – Ты сказал! – ору я и тыкаю в него пальцем.
- Что? – он непонимающе смотрит и разводит руками.
- Оооо, - страдальчески вздыхаю я, бросая стакан в урну. – Пересмотри «Криминальное чтиво» дома! – я хлопаю его по спине, и мы возвращаемся в офис.
upd3.~4~
В 14 лет собственные рисунки казались мне гениальными. А пару лет назад наткнувшись на них, когда я переезжала из квартиры в наш с Шоном дом, я подумала: «Как из этой ерунды я доросла до отличницы архитектурного факультета и уважаемого работника одной из лучших дизайн-студии Лондона?».
В 25 мои рисунки гораздо качественней и талантливей. Только мне они нравятся куда меньше, чем в 14.
Я рада, что Дуг – мой приятель. У нас обычно все косо друг на друга смотрят. Вроде мы команда, а каждый сам по себе. И когда запускаешься с новым проектом – недобрые взгляды – это все, что обеспечивает тебе тыл.
Дуг шутит или болтает со мной о всякой всячине, вроде малоизвестных футбольных команд или статьях из London Paper, и я отвлекаюсь от гнетущих мыслей. Даже домой возвращаюсь в хорошем настроении. В конце концов, Шон тоже устает на работе, и я не могу вываливать на него собственные стрессы. Так что я стараюсь, как могу, оставлять все неприятности там, где я их нашла.
По дороге домой я забегаю в «Теско» купить молока, овощей, пончиков по фунту за три штуки, если еще остались и, чаще всего, вина. Две маленькие бутылочки – мне и Шону. Мы ужинаем, а потом выпиваем их, валяясь у телевизора. С недавних пор такие тихие вечера кажутся мне не безнадежностью, а убежищем.
Уже поздний вечер, я и Шон лежим в постели, обнявшись. Я почти дремлю и слегка улыбаюсь, чувствуя его губы на своем виске. В доме так тихо и спокойно, что я вздрагиваю, когда начинает звонить мой телефон.
- О, Боже, - сквозь зубы недовольно шипит Шон.
Я устало вздыхаю.
- Нет, не бери, - Шон обнимает меня крепче. – Пусть катятся к черту!
Мне и самой неохота вставать, но телефон все не унимается, и я начинаю волноваться, мало ли что могло случиться.
- Шон, пусти, - сопротивляюсь я.
- Нет, - хитро улыбается он и не думает ослабить объятия. – Только если за выкуп. Один…нет, два поцелуя.
- Наглец, - усмехаюсь я, все-таки целуя его, и выбираюсь из-под одеяла. В комнате значительно прохладней, я сутулю плечи, скачу на цыпочках и по звуку пытаюсь понять, куда я на сей раз засунула этот долбанный мобильник.
- Накинь что-нибудь и прекрати меня смущать, - иронизирует Шон.
Я, наконец, достаю телефон из-под журнала, показываю Шону язык и выхожу в другую комнату.
- Да.
- Привет, душа моя.
- Майлз? О боже, - я прикладываю ладонь ко лбу. – Привет.
- Сестренка, мне надо увидеть тебя.
Его голос звучит как-то непривычно спокойно. Будто он мне это по бумажке зачитывает.
- Ты уже вернулся в Лондон? – уточняю я, на всякий случай.
- Да. И мне надо с тобой повидаться, - повторяет брат.
- Да что случилось? Ты можешь нормально сказать? – злюсь я.
- В океане рыбки спят – тебя во сне видеть хотят, - отвечает Майлз.
Его вечная манера – вставлять в речь поговорки, фразы из книг, переиначивать строчки чужих песен. Все вперемежку. Иногда мне кажется, он, словно специально стремится чужими словами говорить. Будто бережет свои собственные для чего-то… Отчасти, я от него нахваталась и теперь мучаю этим Дуга в обеденный перерыв.
- Рыбки неубедительны? Ну… Раз, два, три
Что за драка, посмотри.
И не спрашивай меня, мне плевать
Мы едем воевать
Пять, шесть, семь,
Отвори ворота все
Для чего – не время знать
Пришло время умирать.
- Это что? – настороженно спрашиваю я. – Текст твоей новой песни?
- Это детская считалочка, - отвечает Майлз, и я чувствую, как он улыбается, я слышу едва уловимое дыхание от усмешки.
Впервые за время нашего разговора он проявил хоть какие-то эмоции.
- На углу Гайд-Парка, ладно? – говорит он, словно я уже выразила согласие. Впрочем, он знает это и без слов. И я знаю. Три минуты – слишком несущественная разница, чтобы успеть забыть, что у тебя было второе сердце.
- Через час, - отвечаю я ему.
- Люблю тебя и обещай, что предупредишь, когда Шон захочет меня убить? – смеется Майлз и мне становится немного легче.
upd4.~5~
Нам с Майлзом было лет тринадцать, кажется, в тот год мы отдыхали на ферме у дяди недалеко от Пензанса. Полная глушь, где один дом на несколько миль и бесконечные поля вокруг. Раз в час проезжал автобус – мы садились на него и уезжали на побережье.
А там сидели на скалах и курили втихаря одну на двоих украденную сигарету. Сидели на нагретых солнцем камнях, в дранных джинсах и всматривались с темно-синюю гладь залива и маяк. Майлз спросил меня, как я себе представляю идеальную семью. То есть нашу семью. Чего бы мне хотелось. И тогда я ответила ему, если честно, первое, что в голову пришло. Я сказала: «Идеальная семья – это, когда мы сможем курить вместе с папой и болтать».
Майлз тогда ходил в музыкальную школу и был лучшим учеником в классе. Я тогда провалила аттестационный экзамен в художественной школе и вечно списывала у соседа по парте.
Из Майлза не вышел классический музыкант и сейчас он, наверно, сам не помнит, когда последний раз пил что-то безалкогольное. Из меня все-таки вышел дизайнер, и я до сих пор скрываю от родителей, что курю.
Я сижу на остановке у Гайд-парка и всматриваюсь в проезжающие машины, автобусы и кэбы. Я понятия не имею, на чём вздумает приехать брат. Он возникает внезапно из темноты, в коротком черном пальто и с цветастым платком, обмотанным вокруг шеи.
- Привет, - говорит он мне.
- Ну, теперь ты скажешь, что случилось? – нетерпеливо спрашиваю я.
Майлз крепко обнимает меня, и я теряюсь. Я вздыхаю и тоже кладу ладони ему на спину.
- Пойдем.
- Куда? Бары сейчас закроются…
- К черту, - Майлз приоткрывает полу пальто, и я вижу бутылку виски у него во внутреннем кармане.
Он берет меня за руку, и мы идем в парк. Там никого нет. Пока мы бредем по аллее, мимо проезжает патрульная машина. Мы сворачиваем в сторону пруда и садимся там на лавочке. Вода кажется совсем черной, в ней едва отражаются огни домов с той стороны.
Майлз молча достает бутылку и протягивает мне. Я пытаюсь отказаться, но он настаивает. Делать нечего – я вздыхаю, успев подумать, что сказать Шону, если нас задержит полиция, и делаю большой глоток.
Майлз отпивает после меня, поджимает ноги под лавку и смотрит куда-то вперед. Я вообще не понимаю, что происходит, но виски начинает убеждать меня, что мне это и не надо.
- Как Рамон? – спрашиваю я.
- Все жрет свои колеса. А еще и меня наркоманом обзывал…
- Майлз….будь с ним помягче, он все-таки твой друг… - тихо говорю я. Я так и не нашла сил рассказать Майлзу о нашем с Рамоном разговоре полгода назад.
Брат глотает виски и снова всовывает бутылку мне в руки.
- Мы будем напиваться? – уточняю я.
- Вроде того, - Майлз пожимает плечами. – Кто знает, где границы трезвости? Возможно, именно виски делает наш разум чистым как никогда и заставляет говорить правду.
- Майлз… Господи, ты можешь просто поговорить со мной? Нормально поговорить без … без всего этого? Я пытаюсь понять, что происходит в твоей жизни, но ты лишь запутываешь все еще больше…
Майлз снова глотает виски и поднимает воротник пальто, прикрываясь от внезапного порыва прохладного ветра.
- Терри… - говорит Майлз и замолкает.
Я вздрагиваю. Так зовет меня только брат. Дурацкая то ли кличка, то ли вариация от Эстер. Майлз вообще не любитель называть людей по имени, и если уж он обращается не по фамилии или не «эй, ты» - то… это много значит, в общем.
- Терри, может, ты приедешь на наш концерт в Манчестере? – просит Майлз, не глядя мне в глаза. – Ты уже год не приходила… Даже когда мы два вечера подряд выступали в «Астории»…
- Если бы я знала, что после этого ее закроют, непременно бы сходила, - пытаюсь пошутить я.
Майлз закуривает, протягивая пачку мне, но я отказываюсь, зато делаю еще глоток виски.
- Нет, серьезно, почему ты не ходишь на мои концерты?
Я вздыхаю, перед тем, как сказать что-то, но Майлз меня перебивает.
- И если хочешь соврать, то лучше скажи, что Шон тебе запрещает – в это я еще поверю…
- Майлз… Мне не шестнадцать лет, и… все эти вечеринки до утра, концерты, визжащие фанатки… я буду чувствовать себя неловко. Мне совершенно не нравятся все эти твои дружки… И, если честно, после того, как Том Чаплин пришел на афте-пати в блузке, как у меня, мое мнение о рок-н-ролле несколько пошатнулось, - я улыбаюсь.
- Концерт в Манчестере в следующую субботу, - сообщает мне Майлз, будто вовсе не слышал меня.
Я уже открываю рот, чтобы сказать брату, что мне не нравится эта идея, но в итоге молчу. Отпиваю виски и кладу голову ему на плечо.
- Когда я выхожу на сцену, знаешь… Меня охватывает дикий страх. Все эти мальчишки и девчонки с мокрыми от пота волосами и бешеными взглядами… Словно единый организм, похожий на гидру или еще какое чудовище, тянущее ко мне свои руки… Пять лет назад, ты помнишь, я напивался вдрызг от отчаяния, потому что на концерт приходило человек десять, да и те друзья… Сейчас я бы хотел сыграть концерт для одного человека… Но его нет.
Я чувствую, что ресницы становятся мокрыми. Мой телефон начинает звонить – чертовски вовремя – я уверена, что это Шон, и я не беру трубку.
- Где вы выступаете в Манчестере? – я легонько сжимаю ладонь брата.
- В Аполло.
Мы сидим молча и такое чувство, что Брендон Флауэрс из моего мобильника орет на весь Гайд парк.
Майлз цокает языком и выхватывает трубку у меня из кармана.
- Не паникуй, Шон. Я уже везу ее домой, - говорит он, сбрасывает вызов и смотрит на меня. – Терпеть не могу эту песню, когда ты ее уже сменишь?
upd5.~6~
- И почему я не удивлен? – я слышу голос Дугласа и оборачиваюсь. – Когда придет конец света, мне кажется, в кризисном штабе по его ликвидации я тоже увижу тебя, - Дуглас слегка теряется, замечая, что в комнате, кроме меня еще наша стажерка Эшли.
Мы обе киваем ему и снова склоняемся над столом с чертежами.
- Упс, с кофе я, кажется, прогадал, - Дуг виновато ставит картонный поднос с двумя стаканами.
- Не проблема, я уже сыта этим кофе, - я провожу большим пальцем по горлу. – Эшли, бери.
Она смущенно улыбается, но все-таки несмело вынимает стакан.
- И какие у нас проблемы, Хьюстон? – Дуглас садится за стол.
- Неправильные привязки в проекте Мартина… - я вздыхаю, закусывая карандаш. – А в понедельник его уже запускают… Надо найти и исправить…
- То есть практически – перечертить, - добавляет Эшли.
- Круто. Он вовремя смотался в отпуск… - Дуг скидывает пиджак и закатывает рукава рубашки.
На следующие несколько часов мы замолкаем, только скрупулезно ползаем вокруг чертежей, потом правим компьютерный макет – и так каждую долбанную комнату этой квартиры. Глаза уже режет от постоянного напряжения, будто туда опилок насыпали. А мы даже не прерываемся на перекур, потому что всем хочется поскорее смотаться отсюда и не заниматься работой, за которую от начальства и спасибо-то едва дождешься. К трем часам основные чертежи переделаны, остались только ванная и кухня, и Эшли отпрашивается уйти. Потупив глаза, она что-то путано объясняет, что договаривалась с друзьями, которые приехали из другого города, и она не знала, что ее вызовут на работу. В общем, я разрешаю, хотя бы из соображений не слышать больше это нытье. И, в конце концов, привлекать к подобным авралам стажеров, которые и так работают у нас практически бесплатно, это верх наглости со стороны Адамса.
- Почему ты ее отпустила? – спрашивает Дуг, когда Эшли уходит.
- По крайней мере, она не врала насчет приболевших родственников и экскурсии в музей. Брось, Дуг, - я махаю рукой. – Если бы нам с тобой было по восемнадцать, нам бы тоже хотелось послать все это к черту…
- Такое желание возникает иногда и в тридцать, - негромко замечает Дуглас и снова утыкается в монитор, едва я перевожу на него взгляд.
Я вытягиваю ноги и пытаюсь размять поясницу, а заодно и шею. Черт. Так всегда, только замаячат какие-то перспективы, так непременно жизнь напомнит, где твое место. Сидеть в выходные и переделывать чужие проекты лишь для того, чтобы выгородить чужую задницу, а самой снова остаться в тени. Конечно, Мартин главный архитектор отдела проектирования жилых помещений, кто поставит под сомнение его репутацию. Адамс, может, и наорет на него – но это их личные дела. Что мне, что Дугу вряд ли перепадут признательности.
- Адамс, кстати, сказал мне сегодня, что твоим ассистентом на проекте буду я, - говорит Дуглас, не отрываясь от компьютера.
- Ты серьезно? – переспрашиваю я.
- Да, говорит, что в итоге решили так, - пожимает плечами Дуг.
- Черт, это же круто! – я едва не вскакиваю с кресла. – Просто ходили упорные разговоры про Эндрю и мне, если честно, это совсем не нравилось.
- Видимо, они посчитали, что мы уже сработались.
- Надо это отметить, хочешь еще кофе? Я сбегаю, - предлагаю я.
- Хочу, - улыбается Дуглас. – Но потерплю. Твоя попытка улизнуть от работы изысканна, но лучше давай закончим это сначала, а потом попьем кофе вместе. Я приглашаю. Идет? – Дуглас приподнимает бровь.
- Ладно, - я пожимаю плечами.
Я подхожу к автомату и наливаю себе стакан холодной воды, а потом возвращаюсь к своему столу. Я смотрю на дисплей мобильного и вижу, что пришла смс от Шона.
«Звонила твоя мама, завтра в семь ждет нас в гости»
Я только вздыхаю. Каждая моя встреча с мамой заканчивается ощущением собственной никчемности. Рамон, возможно, и прав, когда говорит, что Майлз – это темное пятно в нашей семье. Но если бы он знал, как безумно трудно бесконечно вычищать этот серый оттенок, который, как кажется моей маме, покрывает пятно светлое. Иногда у меня складывается впечатление, что это Шон – ее сын. А я приблудная девица, обязанная доказывать свое право на принадлежность к семье.
- Поверить не могу, суббота, пять часов, а мы на работе – полный день, может требовать с них моральный ущерб? – шутит Дуглас.
- Сколько ты сказал? – я резко перевожу взгляд на угол монитора, и Дуглас еще раз вслух озвучивает то, что там написано. – Пять часов? – переспрашиваю я скорее по инерции. – Черт-черт…. – я вскакиваю с места и нелепо мечусь по комнате.
- Эсти, что случилось?
- Я должна ехать в Манчестер, черт! Суббота, как я могла забыть… - я потираю пальцами лоб.
- Господи, только не говори, что ты фанатка «Юнайтед»! – Дуг притворно хмурится и тыкает в меня пальцем.
- Да нет же, - я смахиваю со стола мобильный в сумку. – Дуг, пожалуйста, закончи эту чертову кухню, а? – я кладу руку ему на плечо. - Мне, правда, надо бежать.
- Ты скажешь, что случилось или нет? – Дуглас хмурится уже вполне серьезно.
- Все в порядке, - я улыбаюсь и чуть сжимаю пальцы.
Дуглас только вздыхает.
- А как же кофе? – спрашивает он.
- В другой раз, - я опускаю глаза. – До понедельника.
Дуглас слегка поджимает губы и машет мне рукой. Я вылетаю из офиса, думаю, как хорошо, что оставила машину сегодня дома, ловлю такси и через полчаса уже несусь по Юстону к кассам.
Из окошка на меня безразличными глазами смотрит индус. Запыхавшимся голосом я говорю, что мне нужен билет до Манчестера.
- На какую дату, - лениво уточняет он.
- Что? Какая дата! Мне нужен ближайший поезд до Манчестера! – нервно замечаю я.
- Восемьдесят фунтов, - так же безучастно отвечает он.
- Сколько? Вы с ума сошли?
- Поезд отходит через полчаса, чего вы хотели? – индус приподнимает брови, отчего его глаза становятся еще огромней.
- Ладно, - я лезу за кошельком и торопливо выдергиваю оттуда купюры. Потом быстро хватаю билет и бегу на платформу.
Свободных мест в салоне, разумеется, нет. Я прислоняюсь спиной к стене в тамбуре, думаю о том, как идиотски я буду выглядеть в офисном костюме на рок-концерте и достаю мобильный. Нахожу телефон Майлза и начинаю набирать ему смс.
«Какой адрес у этого чертового «Аполло?»
upd6.~7~
Когда я добираюсь до концертного зала и выскакиваю из такси, расплачиваясь с водителем на ходу, концерт уже начался. Я думаю купить билет. Я уверенна, что Майлз наверняка забыл внести меня в список, но денег у меня с собой не очень много, а еще нужно будет вернуться в Лондон утром. Поэтому я звоню Алану. Он встречает меня у служебного входа и проводит за кулисы. Там, как всегда, шляются какие-то томные девицы и мальчики с загадочными взглядами полные равнодушия. Я становлюсь у прохода на сцену и смотрю, что там происходит. Зал полон. Все орут и размахивают руками. Людская толпа ходит ходуном, будто это снаружи кто-то раскачивает здание. Майлз поет с закрытыми глазами, стоя на коленях и согнувшись в три погибели. Алан протягивает мне невесть откуда взявшийся пластиковый стаканчик с виски, но я отказываюсь, мотнув головой.
Когда концерт заканчивается, я выхожу покурить и только потом направляюсь в гримерку. У двери стоит Алан, снова набирая какой-то номер на мобильном телефоне, он с ним не расстается никогда, по-моему, и жестом просит меня подождать.
- Им нужно всякий раз побыть немного одним после выступления, - объясняет он.
Я киваю и рефлекторно поправляю пиджак. Потом Алан отходит куда-то, а я все так и стою, прислонившись к стене, и невольно слушаю, что там происходит за дверью.
- Мать твою….который раз… который ебаный раз я не слышу твоего дерьмового баса во вступлении к «Любовь – это убежище». Что за хрень, Рамон? Твои колеса тебе совсем мозги отшибли? – я слышу хриплый голос Майлза. Наверняка он стоит сейчас, как любит, уперев левую руку в бок, и курит, выпуская дым в потолок.
- Твой голос звучит красивей тогда, - тихо возражает Рамон.
- Вы слышали, а? – усмехается Майлз. – NME у нас решает, что красиво, а что нет. А это моя музыка? Ты слышишь? Это моя гребаная музыка и не тебе ее менять!
Я понимаю, что если не зайду прямо сейчас, они там еще подерутся чего доброго. Я открываю дверь и вхожу внутрь комнаты.
- Привет, - я здороваюсь сразу со всеми, замечая, что Рамон, отойдя в угол, глотает свои таблетки.
- Терри! – Майлз сразу улыбается мне. – Терри, черт, ты пришла! Ты видела концерт? Как тебе? – Майлз засыпает меня вопросами, крепко обнимая.
- Круто, - просто отвечаю я.
- Что за дерьмо на тебе надето? – по-доброму ухмыляется он, затягиваясь сигаретой.
- Это дерьмо стоит сто пятьдесят фунтов, между прочим, - в тон ему гримасничаю я. – Пришлось торчать сегодня на работе…
- Тебе надо расслабиться, сестрёнка, - Майлз хлопает меня по спине, а следом обнимает за шею. – Эй, Рамон, одолжишь нам своих волшебных пилюлек? – щурится Майлз и Рамон только устало вздыхает. – Ладно. Валим отсюда. Надо веселиться.
Через полчаса мы оказываемся уже в каком-то клубе, где проходит афтепати. Я тут же теряю всех из виду и оказываюсь в толпе совершенно одна. Такая типичная вечеринка. Куча народу и все компаниями, а ты шляешься среди них одна и никто не обращает на тебя внимание. Это только в голливудских романтических комедиях на вечеринках можно встретить всех: от лучших друзей до будущего мужа. В реальности – нахрен ты кому сдалась. Я думаю позвонить Шону, последний раз я звонила ему еще в поезде – предупредить, что я уехала в Манчестер, но уже довольно поздно и я убираю телефон в сумку. Я оглядываю зал еще раз – вокруг все те же томные девицы и загадочные мальчики, что были за кулисами. То есть не те же самые, но выглядят ровно как те. Я чувствую, что мои ноги уже начинают ныть от каблуков и ищу, куда бы присесть. Куда провалился Майлз и ребята – ума не приложу.
В поле моего зрения попадает диванчик, где чудом есть свободное место, я беру бокал шампанского и иду туда. Рядом сидит какой-то парень. Не то чтобы он мне симпатичен или еще что, но молчать так глупо. Словами легче всего создать себе видимость веселья.
- Ты тоже здесь один, приятель? – ненавязчиво спрашиваю я, сквозь шум голосов и музыки.
Он переводит на меня мутный взгляд красноватых глаз.
- Да, детка, - хрипло отвечает он мне, глядя куда-то сквозь меня, но постепенно фокусируясь в районе моего декольте на блузке. – Хочешь отсосать мне?
На секунду я совершенно теряюсь, только смотрю на него во все глаза, думая, будто ослышалась, но следом вскакиваю, словно меня пчела ужалила и быстро иду прочь, осушая бокал одним глотком.
Если честно, больше всего мне сейчас хочется оказаться дома, у себя в кровати и крепко заснуть.
Мне кажется, краем глаза я замечаю Майлза с какой-то девицей, но я не успеваю рассмотреть, так как кто-то одергивает меня с другой стороны. Это Рамон.
- Не думал, что ты приедешь, - усмехаясь, говорит он.
- Не думала, что ты выпиваешь, - в тон ему отвечаю я, косясь на его стакан виски.
Ди-джей запускает ремикс на Кэти Пэрри, и все как по команде начинают пританцовывать. Мы с Рамоном отходим к стене.
- Зачем он вообще звал меня, если и минуту со мной толком не пообщался? – резко замечаю я, допивая очередной бокал шампанского. В конце концов, завтра мне предстоит непростой день в кругу семьи, и пока я нахожусь за пределами Лондона и всех проблем к нему прилагающихся, я имею право как следует отдохнуть.
Рамон только усмехается.
- О чем ему говорить с тобой?
Я непонимающе смотрю на него.
- Будь моя воля, я бы вообще не доверял людям, которые хотят говорить со мной.
Рамон допивает виски и просто выпускает стакан из рук. Я слышу, как он разбивается, даже сквозь музыку, но я не смотрю на осколки.
- Мы остановились в «Британии», езжай, если устала, - Рамон протягивает мне карточку от номера.
- Ну уж нет, я поеду с вами вместе, - протестую я.
У меня нет никакого желания сейчас еще раз тратиться на такси и одной тащиться в этот отель. Хотя и от этого местечка меня уже подташнивает. Но пока Майлз не навеселится вдоволь – никуда мы отсюда не денемся. Точнее пока Майлз не напьется.
Мы оказываемся в гостинице только в пятом часу утра. Я еле плетусь от усталости и уже подкатывающего похмелья, опираясь на плечо Майлза. Мы идем к нему в номер, и даже сквозь полуприкрытые веки я чувствую, каким взглядом провожает меня Рамон.
Майлз дает мне свою футболку, я заваливаюсь в ванну, полоскаю рот холодной водой и переодеваюсь.
Я забираюсь под одеяло и падаю лицом в подушку. Мягкое вечно свежее гостиничное постельное белье. Колыбель для принцесс.
Я еще не сплю, когда Майлз ложится рядом, сгребает меня в охапку и утыкается носом в шею.
- Так как тебе концерт? – бубнит он.
- Я же говорила – круто, - сонно отвечаю я, то ли удивляясь, то ли теряясь от его объятий.
Майлз аккуратно поправляет одеяло, укрывая меня.
- А по мне – так полное дерьмо.
upd7.~8~
Мы просыпаемся чуть позже полудня, и нас почти выгоняют из отеля, потому что мы проспали check-out. Майлз успевает купить себе упаковку пива в маленьком магазинчике напротив гостиницы. А потом ребята уезжают в Шеффилд. Вечером у них там концерт. А я еду на вокзал. И еще три часа потом слоняюсь в окрестностях в ожидании поезда. Пью кофе, ем сэндвич, курю и читаю NME.
Все время, что я еду до Лондона я думаю о том, что всегда, вернее, последнее время, чувствуя себя странно рядом с братом. Он словно воскресный папа – врывается в твою жизнь с атмосферой праздника непослушания и разрешает есть мороженое, сколько влезет. А наутро – папа уезжает, у тебя болит горло и вокруг прежний сжавшийся вокруг тебя мир. Пока я рядом с Майлзом, я чувствую себя неловко. Я уже сейчас понимаю, что две половины одного целого, какими мы, возможно, были в детстве, сейчас просто разные полюса.
Я чувствую себя чужой в его мире, я чувствую себя слишком скучной на фоне его свободы. И, если честно, я думаю, что, наверно, было бы легче, если бы и в его жизни я была чужой. Но это не так. Это не так, и, черт возьми, это даже злит меня. Злит в данную минуту, пока я еду в этом поезде, потому что рядом с Майлзом я замечаю, что просто проживаю не мной придуманный жизненный план. Рядом с Майлзом я вообще перестаю понимать, кто я, на самом деле. Майлз заставляет меня сомневаться, и я ненавижу его за это. Я ненавижу, что мы похожи, как две капли воды, хотя мы просто двойняшки, и как бы мне не хотелось, я все равно вижу в нем себя.
Я все равно примеряю на себя его свободу, и думаю, что я могла бы быть им. Только в итоге он едет в Шеффилд, а я на семейный ужин. Он пьет пиво, а у меня голова раскалывается. Он любит родителей, а они его нет. Они любят меня, но мне все равно.
Когда сегодня утром я уже садилась в такси, Майлз вдруг сказал мне: «Знаешь, Терри, не страшно, когда у тебя нет друзей. Вот когда даже вымышленные друзья перестают с тобой разговаривать, становится и вправду не по себе…»
Мы попрощались второпях, я и ответить ничего не успела. Ненавижу такие прощания. И в поезде до меня дошло – мой главный выдуманный друг – я сама. Хотя, что именно хотел сказать брат, я понятия не имею. Все, что он говорит, я воспринимаю по-своему. Возможно, на это он и рассчитывает.
Я приезжаю в Лондон в начале шестого. Мне звонит Шон, спрашивает, где я и помню ли вообще об ужине. Я вру, что еще в дороге, хотя уже покупаю хот-дог на вокзале. Он спрашивает меня, не нужно ли меня встретить, и я отказываюсь. Говорю, что доберусь сама. Он спрашивает, как вчерашний концерт и как Майлз. И я снова вру.
«Все в порядке, Шон!» - говорю я.
На улице я сажусь на автобусной остановке и только сейчас замечаю, что на колготках стрелка, а костюм насквозь пропах табачным дымом. Я дожевываю хот-дог и пропускаю три автобуса. У меня нет никакого желания ехать на этот треклятый ужин. Разумеется, в итоге я опаздываю. И мама с порога встречает меня недовольным взглядом. Против меня и порванные колготки, и темные круги под глазами.
Я обнимаюсь с папой и виновато улыбаюсь Шону. Пока мы ужинаем, мы даже похожи на нормальную семью.
А потом Шон и папа сидят на диване и обсуждают «Формулу 1».
- Может все-таки пивка? И переночуете у нас?
- Нет, я, правда, не хочу выпить, - улыбается Шон и рассказывает что-то про новые моторы.
Мы с мамой моем посуду на кухне. Я прекрасно чувствую, что она злится на меня.
- Шон сделал тебе предложение? - вдруг спрашивает она.
Я замираю с тарелкой в руках и удивленно смотрю на маму.
- Нет... Мы не торопимся с этим... зачем...
- На твоем месте я бы торопилась, - перебивает меня мама. - Посмотри на себя... а потом посмотри на Шона. Тебе везет, неясно почему, но ты совсем не та девушка, которая ему нужна. И рано, что вероятней, или поздно, он поймет это тоже.
Я молчу, потому что не знаю, что могу ответить на это.
- О чем говорили с братом? Или только пили как обычно? - презрительно спрашивает мама, протирая блюдо.
- Мам... давай поговорим... вдвоем только. Встретимся как-нибудь... Завтра, например.
- Завтра мы с отцом идем в театр, а на неделе в гости к Далтонам. Эстер, почему ты вечно уходишь от прямого разговора? Говори сейчас, что ты там хотела обсудить.
Я только опускаю глаза и думаю, что нам с Шоном пора ехать. Дико хочется уже покурить. Физически необходимо.
- Да ничего, в принципе, - тихо говорю я, и выхожу из кухни, слыша вслед тяжелый и недовольный вздох.
Я возвращаюсь в комнату и сажусь на диван к Шону и папе. Папа обнимает меня.
- Ну, чего грустишь?
- Устала немного, - пожимаю плечами я. - Завтра на работу... Мы поедем уже, наверно...
- Быстро день пролетел... - вздыхает папа.
Я бы поговорила с ним обо всем, что меня тревожит, но я просто не хочу его расстраивать. Он так хочет, чтобы я была счастлива.
- Когда там Майлз вернется из тура? Приезжайте с ним...
- Хорошо, пап...
Папа целует меня в висок. И потом мы с Шоном собираемся.
- Снова не поладила с матерью? – спрашивает меня Шон, когда мы едем домой. Я хочу только принять горячий душ поскорее и уснуть.
- Эсти, она прекрасная женщина. Почему ты вечно находишь повод для ссоры? Она переживает за твоего непутевого братца, а ты хочешь, чтобы она еще и из-за тебя не спала ночей? Что на этот раз?
Мы останавливаемся на светофоре.
- Она сказала, что я тебе не пара.
upd8.~9~
- Зайди к Адамсу, - дверь нашего кабинета приоткрывается и в проеме появляется его молоденькая и шустрая секретарша.
Я поспешно киваю, машинально сгребая какие-то бумаги со стола, и едва не опрокидываю стакан с кофе.
- Черт… - сквозь зубы шиплю я. Дуглас только вздыхает, как родитель над очередной детской шалостью.
Я же судорожно думаю, что такого хочет сказать мне Адамс. Мы обсуждали проект, вчера я представила ему уже проделанную работу. Господи, а если он хочет отобрать его у меня? Ну да, ты слишком рано обрадовалась. Разработай все детали, утряси все проблемы – вот твоя работа, Эстер. А потом отдай урожай лавров кому-то другому.
- Уже рисуешь апокалиптичные картины? – усмехнулся Дуглас, выдернув меня из мыслей, как котенка из ледяной воды.
Я только скривила губы и вышла из кабинета. Перед тем, как зайти к Адамсу, я сделала три глубоких вдоха, сосчитала до десяти и попыталась убедить себя, что все это сейчас поможет мне не выглядеть дурой перед ним.
- А, Эстер, проходи, - не поднимаясь, Адамс указал мне на место за столом переговоров. – Как работа? Никаких проблем?
- Нет, со дня на день должны придти материалы из Милана, они приняли наши поправки к эскизам…
- Отлично-отлично, - перебил меня Адамс. – Я хотел сказать о другом. Проект крупный…
«… и ты его не потянешь, девочка», - успела про себя саркастично закончить я, но, к моему удивлению, Адамс говорил, действительно, о другом.
- … так что внимание прессы обеспечено, часть финансирования идет из городского бюджета, и это большая часть, так что они будут следить за ходом работ как коршуны. Поэтому сроки, как ты понимаешь, невелики. В конце месяца будет пресс-конференция. И ты должна будешь представить на ней проект. Желательно уже с какими-то результатами.
- Я? – от удивления в горле, как назло, пересыхает и голос получается негромким и срывающимся.
- Да. Конечно, там буду я и совет директоров, но ты, как главный архитектор - в центре внимания….
«Отлично, - думаю я про себя. – Вот и твои пять минут славы, девочка. А с твоей удачливостью они непременно перейдут в пять минут позора… Черт. Черт! Да я же так этого хотела – и теперь, когда передо мной открываются перспективы, я трушу и мечтаю только отдать этот проект кому угодно, а самой отсидеться в уголке. С каких пор я боюсь этой гребаной ответственности, когда она и так всю жизнь на мне? Ха. Ответ, кажется, кроется в самом вопросе…»
Выйдя из кабинета, я сразу иду покурить. Сигарет с собой нет, но, наверняка, будет у кого стрельнуть.
Во дворике – никого. Я уже начинаю злиться. Это мерзкое чувство, выпрыгивающее откуда то из живота и застревающее между стиснутых зубов.
Три вдоха. Три вдоха когда-нибудь спасут мир.
Потом, глянув на часы, я понимаю, что пришло время обеда, поэтому в офисе пусто. Но меня от одной мысли о еде воротит.
Мне хочется сейчас выйти на Трафальгарскую площадь и заорать в небо. Ничего конкретного – просто крикнуть, завыть, заплакать.
После того ужина у родителей мы с Шоном не разговариваем уже пару дней. То есть мы не ссорились, не засыпали друг друга обвинениями, не хлопали дверьми и не запирались в ванной. Ничего мы не делали, как обычно.
Просто приехали домой, приняли душ и легли спать. В одну кровать – все как раньше. И завтракали потом вместе. И сегодня тоже. Но все молча. Если честно, я вообще не могу сказать, что что-то изменилось.
Но внутри меня все равно накапливается необъяснимое раздражение. Процеживается как вода в песчаных часах. Капает, превращая все вокруг в китайскую пытку.
Я думаю, когда мы познакомились с Шоном – мы же были счастливы. На самом деле. Он казался мне тем мужчиной, с которым я готова прожить всю жизнь, состарится и умереть. Встретив его, я вообще впервые подумала о том, что это возможно. О том, что мне это нужно.
И что же изменилось с тех пор, если все эти годы ничего не происходило?
Если бы он был сейчас здесь, я бы просто двинула ему в челюсть. В его вечно спокойную и будто слегка растерянную мордашку.
Черт возьми, да придет сегодня кто-нибудь покурить?
Я возвращаюсь в офис еще более злая, чем была. Сажусь за стол и сразу утыкаюсь в монитор. Боковым зрением я вижу, что Дуглас внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я люблю Дуга за то, что он, кажется, лучше моих родных знает, когда меня не стоит трогать.
День пролетает на удивление быстро. Вечером звонят с объекта и говорят, что пришли отделочные материалы для холла, так что они могут начинать. Мы договариваемся, что завтра утром я приеду и проконтролирую все сама.
Я убираю телефон в сумку, сажусь на стул и начинаю ездить на нем туда-сюда, отталкиваясь от стола ногой, а потом притягивая себя обратно.
- Хэй, рабочий день окончен! – усмехается Дуг, набрасывая кожаную куртку.
Я даже ответить ему ничего не могу, только слегка улыбаюсь в ответ.
- Что там, кстати, в итоге тебе говорил Адамс? – Дуг убирает в сумку какие-то бумаги и одновременно поправляет шарф.
- В конце месяца будет пресс-конференция. С моим непосредственным участием, - вяло откликаюсь я.
- Ого! – Дуг поднимает на меня взгляд. – И ты молчала?
- Нет, если честно, собиралась поплакать, но сдержалась, - пытаюсь пошутить я в ответ.
Дуглас подходит ко мне, опираясь на стол, и нависает сверху.
- Это уж точно надо отметить, кое-кто должен мне чашку кофе, кстати, - он кривит губы в хитрой ухмылке и скрещивает руки на груди.
Я запинаюсь, не зная, что ответить, просто от усталости, до меня будто медленно все доходит, но Дуглас тут же тушуется и опускает глаза.
- Ммм, прости… все время забываю, что ты почти семейный человек… Ты спешишь домой, наверно…
«Сейчас – меньше всего», - додумываю про себя я.
- Нет, все в порядке, Дуг. Кофе – это отличная идея, - отвечаю я, и надеюсь, что мой голос имеет хоть какую-то эмоциональную окраску.
Судя по реакции, Дуг не ожидал, что я так быстро соглашусь. Он только стоит и смотрит на меня.
- А… а твой парень… он… - запинаясь, начинает Дуг.
- Он в отъезде, - уверенно вру я, надеваю пальто и выхожу в коридор.
Пока мы едем в Мэрилбон, я все-таки набираю Шону смс и предупреждаю, что задержусь. Пишу совершенно честно, что поужинаю с коллегой, у меня нет никаких задних мыслей, да и Шону никогда не придет в голову ревновать меня.
Мы идем в бар на углу Бейкер. Там, как всегда, многолюдно, но при этом уютно и даже спокойно. Дуг отыскивает нам столик с диванчиком у стены. Я листаю меню, не вчитываясь, и не представляю, о чем сейчас говорить с Дугом. Это так странно, мы работаем вместе три года, но, кажется, это всего раз пятый, когда мы вместе выбираемся куда-то за пределы офиса и первый, когда мы делаем это только вдвоем. Обеды не в счет.
Разговор на удивление складывается как-то сам собой. На удивление, потому что честно говоря, я не лучший собеседник. Мы снова обсуждаем какую-то чепуху, и если спросить меня после, о чем мы говорили – я не смогу ответить, но мне определенно легко оттого, что не надо задумываться, что и как сказать.
Где-то после третьего стакана виски (конечно, никто из нас не хотел кофе) я начинаю слушать Дуга вполуха, зато чертовски злюсь на Шона. Уже девятый час, а кроме короткого «ОК», отправленного, я уверена, из шаблонов, в ответ на мою смс, от него ни звука.
Я думаю о том, что он мог бы позвонить. Просто набрать мой номер и спросить своим будто уставшим голосом: «Ну где там тебя носит?». И я бы поехала домой сразу же. Я бы улыбнулась. Мы бы, конечно же, помирились, и я не могу понять, почему сейчас, здесь, после третьего стакана виски мне это так важно. Я думаю, что, возможно, моя мама права. И мне хочется четвертый стакан немедленно.
- Эй. Ты в порядке? – я попадаюсь на голос Дугласа, как на удочку и меня выдергивает из мыслей.
- В полнейшем. Пошли отсюда, а?
Дуг удивляется, но ничего не говорит. Только смотрит на меня как-то подозрительно. Мы оставляем деньги на столе и выходим на улицу. Там чертовски ветрено, но мне хочется идти пешком. Бродить по Лондону всю ночь, сидеть на мосту через Темзу, обойти всю Землю.
Я иду, сунув руки в карманы, и смотрю себе под ноги. Уже где-то в груди я чувствую острое желание разрыдаться.
В такие моменты моя жизнь кажется мне поделкой из папье-маше как никогда. Мне кажется, что она спроектирована в формате 3D. Вокруг тебя есть все, но если только присмотреться – окажется, что это разрисованная пустота.
Кто-то летает на настоящих самолетах, а кто-то тренируется на симуляторах. Кто-то живет, а кто-то симулирует жизнь.
Мы доходим до угла парка, и я думаю, что надо срочно прощаться с Дугом и идти на метро. Срочно, пока я и правда, чего доброго, не разрыдалась.
- Эстер, - Дуг останавливается и берет меня за руку.
Я молча поднимаю глаза на него.
- Я не буду ничего спрашивать, но если надо, я останусь тут с тобой… - тихо говорит он.
А я все так и смотрю, не убирая руки, и думаю, что в кино на заднем плане уже играла бы Селин Дион со всеми вытекающими последствиями. Я думаю о том, что пару недель не смогу гулять в Регентс. О том, что Лондон – не Касабланка. О том, что завтра нам будет неловко, хотя не произошло ровным счетом ничего.
Тишина уже давит на перепонки в ушах и звонок моего телефона похож на разорвавшуюся бомбу. Я вырываю руку и хватаю телефон из кармана, путаясь пальцами в подкладке. Я надеюсь, что это Шон. Я улыбаюсь уже заранее. Я наперед думаю о том, как мы обнимемся.
Я верю в это так, будто, окажись это правдой, все будет хорошо. С этой минуты и на оставшуюся жизнь.
Я смотрю на дисплей и пару секунд даже не могу прочитать, что там написано. Потом до меня доходит, что мне звонит Рамон.
Я прикусываю щеку и отвечаю.
- Хочешь напиться прямо сейчас? – спрашивает он без приветствий.
По его голосу и по своему состоянию я понимаю, что единственно правильный ответ в данный момент: «Да».
Даже если «хорошо» не будет ничего.
upd9.~10~
- Ты веришь в Бога? – Рамон сидит на подоконнике у раскрытого окна, и в комнате чертовски холодно.
Я стою, растрепанная, прямо в пальто, и только неопределенно качаю головой.
- А ты пыталась? – продолжает Рамон, не глядя на меня.
Он выпускает дым носом и тушит сигарету в набитой бычками пепельнице.
- Если честно, я не стал бы пить с тобой. Но больше не с кем. Пока ты ехала, виски я допил. Садись, - Рамон поджимает ноги к груди, уступая мне часть подоконника, и протягивает бутылку темного рома.
Я подозрительно смотрю на него, переминаясь с мысков на пятки. Мне кажется, он уже гораздо пьянее, чем выглядит.
- Садись, не бойся, - Рамон делает приглашающий жест рукой, с зажатой в ней бутылкой, и резко покачивается.
Я рефлекторно подбегаю к нему и поддерживаю за локоть.
- Слезь отсюда, а? – говорю я.
Рамон смотрит на меня, абсолютно не фокусируя взгляд, и пьяно улыбается, хотя и разворачивается ко мне лицом, свесив ноги в комнату.
- Пей! – он заставляет меня взять бутылку. – Как он там тебя называет? Терри? Я могу так звать тебя тоже? – Рамон опирается мне на плечи ладонями и, не дождавшись ответа, продолжает: «Что такое смелость, как думаешь? Ты совершала что-то подобное? Ну как ты думаешь, что это… Прыгнуть из окна, уехать в Окленд, поцеловать человека, которому ты…», - Рамон резко замолкает.
Я смотрю ему прямо в глаза, так и не сделав ни глотка из бутылки. У меня ужасно ноют икры. Я весь день на каблуках, а сейчас уже черт знает, сколько времени, наверно, часа два ночи. Я чувствую себя ужасно отчаянно. Так, будто вся жизнь разлетается к чертям, и хочется просто лечь на спину и смотреть в небо. И чтобы утро никогда не наступило.
- Что сложнее, как думаешь? Поступок или его последствия?
Я думаю: «А ведь Шон так и не позвонил мне еще раз. Два часа ночи, а после той смс, что я ужинаю с коллегой, он так и не спросил, когда я вернусь домой. Где я, черт возьми, после ужина с… о боже…».
До меня вдруг доходит, как это все выглядит в глазах Шона. До меня доходит, что он там себе мог подумать.
И я выхлебываю разом грамм двести рома.
- Бездействие. Сложнее всего бездействие, - отвечаю я. – Рамон, уходи из группы, а? Нет, я серьезно. Без тебя Майлз не сможет, вы ведь вместе начинали. Он не сможет без тебя, группа развалится. И он начнет новую жизнь. Все будет хорошо, - говорю я, и уже не понятно держу я Рамона за плечо или опираюсь на него сама.
Рамон криво усмехается, почти вырывает у меня бутылку и резко отпивает, так, что часть рома выливается у него изо рта и течет по подбородку.
- Без меня он сможет. Возможно, даже без тебя сможет. Без всех. Он не сможет без музыки. Потому что музыка никогда не предаст его.
Я прекрасно понимаю, что Рамон намекает на меня. Я чувствую все пренебрежение, которое он вложил в свои интонации. Я снова делаю большой глоток рома и сажусь рядом с ним на подоконник, потому что ноги болят уже нестерпимо.
- Знаешь, я думаю, его мечты сбылись больше моих… - я достаю сигарету. – Потому что он мечтал, а не планировал.
Я курю, а Рамон мелкими глотками отпивает ром. Я зачесываю пальцами волосы, упавшие на лицо и поджимаю одну ногу, плевав на задравшуюся юбку.
- Я ни с кем не ссорилась в своей жизни. Ну так, чтобы по-настоящему. С криком, с оскорблениями. Никогда. Но у меня нет друзей, у меня поганые отношения с мамой и моим парнем… Дерьмо. Все. Сплошное непролазное дерьмо, - я без спроса забираю у Рамона бутылку и почти приканчиваю ром. – Мне нужен Майлз, понимаешь? Он мне физически нужен. Как рука или нога. Майлз настоящий. Каким я его помню. Когда мы гуляли, взявшись за руки, в вересковых полях… Когда он теряет себя, я теряю себя тоже…
Я понятия не имею, зачем говорю все это Рамону. Он слушает все это с какой-то отстраненностью, завязывая и развязывая шнурок толстовки. Я даже не думаю, как абсурдно все это. Рамон, по большому счету, мне никто. И именно поэтому я говорю все это ему.
- Ты меня терпеть не можешь, да? – говорю я после паузы, чувствуя, что тоже уже неплохо набралась.
- Не выношу, - бубнит в ответ Рамон, падая лбом мне на плечо.
Мы ложимся спать прямо на полу в комнате, не раздеваясь, и почти сползая туда с подоконника. Утром я встаю по будильнику, пока Рамон еще спит, свернувшись клубком и спрятав лицо в капюшон. Кое-как привожу себя в порядок в ванной. Мне было трудно даже просто открыть глаза. Такое чувство, что это даже не похмелье, а все еще опьянение. Но я умываюсь ледяной водой снова и снова почти до боли кожи и еду сразу в офис. Мне просто не хватает смелости заехать домой. Я чувствую, что мне не хватает прав. Да и дома у меня больше нет.